Введенный Минсельхозом РФ 1 октября 2017 года запрет на вылов омуля стал вторым случаем в истории Байкала, когда антропогенное влияние на самого популярного байкальского эндемика поставило существование последнего на край тотального истребления. Предыдущий запрет вводился в 1969 году и продлился 13 лет. Именно тогда приказом министра рыбного хозяйства СССР был запрещен промысловый, спортивный и любительский лов омуля, осетра и сига в акватории священного озера. Как рассказывают рыбопромышленники, в те годы популяция омуля достигла своего минимума и тотальный запрет позволил ее восстановить. Директор Бурдугузского и Бельского рыборазводных заводов Иван Сысоенко рассказал корр. ИА IrkutskMedia о том, что одного запрета недостаточно, чтобы восстановить популяцию омуля, нужен комплекс мероприятий и кроме того, дополнительная акватория, которая снизит нагрузку с Байкала. По мнению главы предприятий, именно разведение рыбы в Братском водохранилище способно решить эту проблему. Бизнесмен рассказал об особенностях рыбовоспроизводства, импортозамещения, создания мест свободной рыбалки в Иркутской области, взаимодействия с властями и наукой.
— Иван Валентинович, расскажите о деятельности вашего предприятия? Насколько я знаю, сейчас у вас их несколько.
— Изначально было одно предприятие. Оно находилось в Ольхонском районе и занималось выловом сига, байкальского омуля. Пока Москва давала достаточное количество квот, предприятие работало в нормальном режиме. Выпускались различные пресервы, в основном из сиговых. Даже реализовывались на московском рынке. Но с 2009 года уловы начали падать, причем довольно стремительно. Ранее ученые предупреждали о вероятности серьезного сокращения вылова, поэтому стали уменьшать объемы квот. Если мы начинали со 110 тонн в год, то в 2015 году было уже около 40 тонн. Поэтому содержать предприятие, где вместе с рыболовами и переработчиками работало около 40 человек, стало тяжело. Так как нам пришлось уменьшать каждый год выловы, мы пытались скупать рыбу у других официальных промысловиков, которые тоже получали квоты, но в разы меньше, чем у нашего предприятие. Но выйти на первоначальные объемы не удавалось. Опять же омуль — такая специфическая продукция, что, когда его мало, потребность в нем не меняется. В таких условиях стоимость рыбы выросла. И нам стало сложно конкурировать с подпольными переработчиками, потому что, в отличие от браконьеров, мы уплачивали налоги. На тот момент таких подпольных производств было очень много.
Молодь пеляди. Фото: Предоставлено компанией ООО "Байкальская рыба"
Уже к 2011 году сложилась реальная ситуация, что омуля действительно стало мало и мы начали смотреть в разные стороны, чтобы понять, что делать с этой проблемой. Совершенно случайно наткнулись на то, что у нас в регионе сохранились остатки так называемого иркутского рыбоводного комбината – это Бельский рыборазводной завод (на Братском водохранилище) и в Бурдугузе, принадлежавшие Росимуществу. Последний завод больше представлял перевалочную базу, поскольку там всего один пруд, а это главное в рыборазведении. В 2016 году предприятия находились в предбанкротном состоянии, по ним работали судебные приставы, и государство выставило имущество и здания на аукцион. Узнав об этом, мы подали заявку. По результатам конкурса смогли выкупить эти заводы. После этого у нас появилась возможность спокойно вкладывать деньги в развитие предприятий.
— Вы уже заговорили о проблеме сокращения популяции омуля. Есть ли уже какое-то видение относительно мер по восстановлению популяции?
— Все бьют тревогу, что омуля стало мало. Главрыбвод отмечает, что его заходит мало и на нерест. Мы обращались к научному сообществу с просьбой оценить объем нерестового омуля в последние годы в Байкале. Там отметили, что в 2016 году заход на нерест омуля, то есть маточного стада, был такой же плохой, как в 1969 году. В Иркутской области для этих целей нет ни госзадания, ни госзаказа. В то время как в Республике Бурятия, где протекают две нерестовые реки, есть госзаказ, который выполняют государственные предприятия, да и частников там нет. Сейчас мы пытаемся с ними выстроить диалог при поддержке правительства Иркутской области, непосредственно губернатора, а также Росрыболовства. Акцентируем внимание на том, чтобы нам тоже нужно разводить омуль. В Москве нас услышали, нас поддержал Минсельхоз. Планируем сделать первые рыболовные пункты уже в этом году. Будем на нашей стороне выпускать омуль именно той популяции, который у нас ловится на Малом море. Сейчас мы видим, что он уходит (на нересте его становится все меньше), но если мы с двух сторон начнем нормально воспроизводить, то вполне возможно через семь-восемь лет какая-то часть популяции восстановится.
— Вы положительно оценили, как в 1969 году удалось восстановить популяцию омуля.
— Точно такие же меры как сейчас. Тогда было закрытие более чем на 10 лет. К сожалению, только полное закрытие, тотальный контроль продажи и жесткая работа ведомств (в том числе созданной Байкальской природоохранной прокуратуры, у которой будут широкие полномочия) способны исправить сложившуюся ситуацию. Нас приглашали на совещание в Байкальскую природоохранную прокуратуру, где обсуждался не только запрет на вылов омуля, но и меры по его воспроизводству, в том числе за счет специальных мероприятий, которые финансируются крупными компаниями, занимающимися разработкой полезных ископаемых. Например, нефтяники тянут какой-то нефтепровод, перерывают реку. Есть методика, утвержденная Минсельхозом РФ, по которой ученые определяют возможный вред экологии водоема и его прибрежной зоне. После этого они передают заключение руководству нефтекомпании, согласно которому, для реализации проекта нефтепровода необходимо выпустить некоторое количество рыбы в какой-то водоем. Это осуществляется для компенсации экологического вреда, который был нанесен природе. Они, если могут, выпускают сами, если не могут, то обращаются к нам.
— Во всей области вы единственные представители по воспроизводству омуля и других видов рыб?
— В области — да. Есть еще государственная контора в Бурятии. Сейчас мы обговариваем с Минсельхозом и с научным сообществом, чтобы больше выпускать рыбы именно в Братское водохранилище.
— В каком году вы начали уже восстанавливать популяцию?
— В 2011 году мы взяли в аренду заводы и тогда же начали выпускать рыбу. Это были пелядь, сазан и хариус. Омуль стали выпускать с прошлого года. Пока не так много, как других видов рыб. В 2017 году выпустили 150 тысяч молоди, но Братское водохранилище и с большой навеской — 1,2 г. Можно выпускать совсем небольшой личинкой, только появившейся из икринки, а можно подращивать ее. Здесь здравое зерно вносит наука. Допустим, если выпускается 100 млн личинок, то через 10 лет, грубо говоря, можно восстановить популяцию. Но если личинку подращивать, хотя бы до одного грамма, то уже ее жизнестойкость получается иной. Она уже и от хищников уйдет, и питаться сама будет. Скорость восстановления популяции в результате подращивания (так называемый промвозрат) возрастает в разы.
Пелядь. Фото: Предоставлено компанией ООО "Байкальская рыба"
— Почему вы выпускаете рыбу именно в Братское водохранилище?
— Это объясняется практической целесообразностью и научным обоснованием. Один из заводов, которым мы сейчас владеем, был построен в 70-х годах на Братском водохранилище. Там хорошая кормовая база и теплая вода. Если в Байкале половозрелым омуль становится за семь-восемь лет, то на Братском — за четыре-пять. Это большая разница. И в Байкале он небольшой, в Братском водохранилище он крупнее. При этом все разговоры о болезни омуля в Братском водохранилище являются фейком. У него нет заболеваний, а болеет так называемая сорная рыба, которую люди не едят. Поэтому мы и пытаемся выпускать омуль туда, чтобы убрать нагрузку с Байкала. Через несколько лет можно будет проводить промышленный вылов омуля на Братском водохранилище. Его приемная емкость в 1,5 тысячи тонн в год, что является достаточным для промысла. Если проводить комплекс мер, направленных на восстановление популяции омуля в Байкале и зарыбление Братского водохранилища, то удастся в довольно короткие сроки снять ограничения.
— Правильная идея – снять нагрузку с Байкала за счет Братского водохранилища. Но что приходится вкладывать, чтобы способствовать восстановлению популяции омуля? Насколько это действительно масштабно для одного предприятия в рамках региона?
— Свои деньги мы, безусловно, вкладываем, и они довольно большие. Приходится восстанавливать утерянные мощности рыбоводных заводов, которые были построены в 70-80-х годах, в 90-х пришли в упадок и практически не работали до 2010-х годов. Мы нашли трех или четырех человека, которые работали еще в 1970-х годах. Это замечательные практики и профессионалы. Если говорить о затратах, то в первые же годы мы вкладывали по 4-5 млн рублей только на текущий ремонт зданий. Я не говорю про накладные расходы. В 2017 году мы смогли наладить систему отопления и провести капитальный ремонт одного из зданий. Сейчас пытаемся восстановить пруды. Уже восстановили 110 га прудов, когда мы только стали собственниками, было 60. Восстановили дамбу, сделали правильный дренаж. Она нам обошлась в 5 млн рублей. Вообще ежегодно большие затраты несем, особенно по насосам. Каждый стоит 1,2 млн рублей. Начали немного экспериментировать с форелью. Сейчас оцениваем экономическую целесообразность подобного производства.
У нас покупают много рыбопосадочного материала. Люди делают себе озера и запускают туда сазана, форель. На Западе России это популярная вещь. Мы были в прошлом году на нескольких предприятиях Москвы, где есть небольшие озера и люди устраивают там рыбалку. Отмечается бешеный спрос, потому что человек садится в свой автомобиль, едет час от МКАДа в живописное место, где спокойно рыбачит, без всяких запретов. Затем взвешивает наловленную рыбу, платит за нее и едет домой. Масса преимуществ: во-первых, любительская ловля без вреда для природы; во-вторых, цена рыбы становится гораздо ниже, чем в магазинах. В Санкт-Петербурге подобное место выглядит красиво: все сделано без излишеств (не золотые замки, а дома из бревнышек). Большие деньги были вложены. Но ребята говорят, что за 2,5 года вышли в прибыль.
— Вы задумываетесь в будущем что-то подобное сделать?
— Мы тоже планируем сделать аналогичный проект, когда финансовое положение станет лучше. Уже прорабатываем эти моменты. Мы на 25 лет взяли в аренду так называемые "квадраты" недалеко от Иркутской ГЭС. Будем там что-то разводить. Это ведь и географически удобно. Ежегодно выпускаем туда сазана, хариуса. Мы к экспериментам всегда открыты, у нас и форель, сазан, нельма и белый амур привезен из Кемерова.
— В конце февраля в Москве состоялся съезд рыбохозяйственников. В основном там поднимались темы относительно океанской и морской среды. На ваш взгляд, какие проблемы следовало бы также затронуть в рамках мероприятия?
— В принципе, и правительство Иркутской области, и Минсельхоз региона все эти вопросы по возможности всегда поднимают, в том числе и на уровне Федерации. В первую очередь это проблема федеральных целевых программ по Байкалу. ФЦП не совсем заточены под наш регион, и любые подвижки в этом направлении идут медленно и долго. Сейчас, конечно, обращают внимание на Байкал, в частности, в связи с запретом на вылов омуля. Но мне кажется, что для этого нужна какая-то ФЦП, либо закрепленная статья расходов бюджета по финансированию на эти мероприятия, либо софинансирование с частным бизнесом. И приоритетом должны стать три вида – хариус, сиг и омуль. Сейчас же сига осталось так же мало, как и омуля. Его популяция серьезно сократилась. Поэтому обязательно, помимо омуля, нужно воспроизводить хариус, сиг, причем именно на нашей территории. Кстати, сиг всегда возвращается в Малое море для "нагула" — традиционное место его обитания. Эта рыба поинтереснее, чем омуль, на самом-то деле.
Аппараты с икрой. Фото: Предоставлено компанией ООО "Байкальская рыба"
Икра. Фото: Предоставлено компанией ООО "Байкальская рыба"
Главный вопрос в том, что закрыть-то ловлю на Байкале – это одно дело, но нужен хороший контроль. Сейчас постепенно создаются рабочие группы, происходит координация действий между транспортной прокуратурой, Росрыболовством, МВД, властями регионов. Особенным образом должен стоять надзор. Без этого механизма все так же будет оставаться. Ведь в результате запрета на ловлю омуля на Байкале пострадали только легальные промышленники, а браконьеры — нет.
— Все сейчас говорят о существующей альтернативе омулю, его аналоге, так сказать.
— В принципе, альтернатива омулю есть. То, чем торгуют на рынке в Листвянке, – это в большинстве случаев красноярская пелядь. Причем стоимость рыбы из соседнего региона ниже, чем в Иркутской области. Кстати, обычный покупатель не сможет отличить пелядь от омуля. Она очень похожа по внешнему виду и даже по вкусу. И это будет нормальная альтернатива, возможно, и в промысловом плане. Вообще масштабы браконьерства в последнее время просто ужасающие. Сейчас у нас нет большого числа инспекторов, чтобы жестко контролировать акваторию Байкала. Два инспекторских корабля заходят в озеро, все браконьеры начинают ретироваться, что никого не поймаешь.
— Главным инструментом, по вашему мнению, должен быть контроль. Но необходимо ли было запрещать вылов омуля или можно обойтись без этого?
— Нет, ограничение однозначно нужно. Мы сотрудничаем с научными организациями и сотрудниками Росрыболовства, которые подчеркивают, что ситуация критическая, но одним надзором ее не спасти. И я с этим согласен. Надо в реальности жить. Прошло время тотального личного обогащения, наживы на природе. Если не остановиться, то можно всю рыбу из Байкала выловить.
Надо уже менять отношение к природе, ресурсам. Много людей уже давно живет в районах, непосредственно граничащих с Байкалом. Почему у некоторых из них такое отношение складывается, я не понимаю. Главное — наживиться сейчас, а что там после меня будет – все равно. Тоже неправильная позиция, я считаю. Бороться с этим недугом внутри себя нужно.
— Как можно охарактеризовать общую картину в современном рыбном хозяйстве? Она начинает улучшаться?
— Ситуация находится в зачаточном состоянии. Эта тема новая и только сейчас начинает развиваться, особенно в контексте импортозамещения. Люди начали в последние два года брать рыбоводные участки под рыборазведение различных вид рыб и другие нужды (например, под спортивную рыбалку). Все это происходит через аукционы. Причем в последнее время тенденция действительно наметилась. В 2017 году 15% прибыли наших предприятий – торговля рыбопосадочным материалом. До этого было ноль. Многие крупные хозяйства, лесхозы, у которых есть пруды, какие-то водные участки, обращаются к нам за рыбопосадочным материалом. Правительство уже два года поддерживает любые начинания. Для тех, кто занимается рыбой выделяют субсидии (порядка 30%), в основном на корма – это главная статья расходов рыбопромышленников. Еще субсидией (от 20 до 25%) компенсируются затраты на покупку рыбопосадочного материала. Проблема пока сохраняется, и в правительстве об этом говорят, — количество существующих целевых программ по рыбе и сумма выделяемых средств в небольших объемах.
Рыба. Фото: Предоставлено компанией ООО "Байкальская рыба"
В прошлом году мы выиграли аукцион, организованный Минсельхозом Иркутской области, и выпустили омуль. Благодаря государственной поддержке выпустили партию рыбы. В этом году запланирован еще один аукцион. Если выиграем, то запланировали выпустить омуль в Братское водохранилище и Байкал. Партия будет уже более крупная, чем предыдущая – порядка 400 тысяч молоди. Это будут уже достаточно жизнестойкие особи.
— Вы сказали, что взаимодействие с региональными и федеральными властями у вас налажено. А как обстоит дела с контролирующими органами? У них выработана стратегия сотрудничества с рыбопромышленниками?
— Еще нет четких форм взаимодействия. В основном по переработчикам работают, отслеживают браконьеров и вылов. Но надеюсь, что вновь созданная Байкальская природоохранная прокуратура будет набирать обороты и работать в рыбном направлении. Они нас пригласили к себе на беседу еще в первый месяц работы. Расспросили о проблемах, поинтересовались, почему мы выпускаем рыбу в Братское водохранилище, как выстроены коммуникации с правительством и так далее. Прекрасно, когда они хотят понять тонкости рыбопромышленной отрасли.
Они начали работать по предприятиям, деятельность которых связана с полезными ископаемыми, ведут какую-то геологоразведку (золотопромышленники, нефтяники, ГОКи), но при этом уклоняются от восполнения биологических запасов. Например, они обязаны выпускать рыбу ежегодно и в определенном количестве. А они 10-15 лет этого не делали, прятались. Платили из них только самые крупные организации, которые переживают за свой имидж и исправно приходят к нам, закупают рыбопосадочный материал. Но этот вопрос тоже уже на федеральном уровне подняли, в том числе такую тему обозначил глава Минприроды РФ Сергей Донской. Это говорит о том, что они знают пробелы в законодательстве и уже начали их исправлять.
— Есть ли в этом вопросе прецеденты?
— Если взять тот же Красноярский край, то там процесс давно пошел. Мы были на одном из крупных заводов, опыт получали. Они рассказывали, что им не хватало мощностей для рыбовоспроизводства. Хотя их заводы просто впечатляют. На рынок приходят фирмы, которые раньше занимались геологоразведкой, но не делали отчислений в экологию. Отмечается положительная тенденция. Возможно, появятся еще предприятия, которые будут этим заниматься, потому что возрастает интерес у бизнеса. У нас есть даже предприниматели из Магадана.
— Вы отмечали, что тесно взаимодействуете с научным сообществом. Насколько помощь ученых в вашем деле необходима?
— Радует, что научное сообщество едино в своих взглядах. У нас действует несколько профильных иркутских научных институтов, которые взаимодействуют между собой и Госрыбцентром. Однако у самих научных центров недостаточно средств на исследования и практические мероприятия. Хотя тот же Минсельхоз и правительство Иркутской области стараются решать проблему и ежегодно выделяют определенные деньги на такие исследования. Например, в ближайшее время планируется запустить рыбоводный пункт в Ольхонском районе, и специалисты делают обоснование.
Личинки. Фото: Предоставлено компанией ООО "Байкальская рыба"
Все подвижки в этом направлении связаны. Во-первых, это тенденция по импортозамещению. Во-вторых, личное приезд президента РФ на Байкал, выпуск мальков. И на этих двух темах начинают уделять внимание науке. Мы сами пытаемся договариваться с Москвой насчет выделения денег на научные исследования через федеральные программы. Есть приоритетный проект "Байкал — великое озеро великой страны", программы по сохранению эндемика (того же омуля). Проводится определенный мониторинг. Где-то даже организованы выборочные исследования. Нужно полноценно изучать данные за три-четыре года. Это важно с той точки зрения, что у нас до сих пор нет актуальных сведений. Много информации приходится брать из книг 80-90-х годов 20 века.
Если говорить про импортозамещение, то в этом направлении тоже началась работа. Живорыбные контейнеры сейчас стали делать на заводах под Санкт-Петербургом. Раньше их покупали в Финляндии — стоимость была впечатляющая. Сейчас есть наши, отечественные. Цены на них с доставкой в Иркутск втрое ниже импортных. Разрабатывают свои контейнеры и на предприятиях в Красноярске. Также в России уже налажено производство оборудования для инкубации и разведения практически всех видов рыб. Причем спрос на аппараты хороший. Значит, по всей России такая тенденция пошла.
— Вы занимаетесь разведением лососевых видов рыб — хариуса, форели. Это сейчас актуально. Планируете ли выходить на товарный рынок?
— Популярность, в принципе, хорошая. На товарный рынок будем выходить чуть позже, сейчас пока занимаемся продажей рыбопосадочного материала. У нас есть довольно большое ремонто-маточное стадо, что позволяет брать много икры, подрастить ее и отдать уже мальками. Человеку гораздо проще будет где-то в садках выращивать рыбу, не инкубируя ее, чтобы она не нерестилась. У нас сейчас около 8 тысяч особей — к лету каждая будет весом около одного кг. Можно будет на продажу выставить уже. В прошлом году мы попробовали торговать ею — народ оценил.
— Насколько сейчас государство прислушивается к представителям отрасли, интересуется мнением рыбохозяйственных предприятий? Вы достаточно долго занимаетесь этим бизнесом и можете сравниться отношение и внимание со стороны не только федеральных властей, но и местных, региональных чиновников?
— Вы же видите, что сейчас все темы, которые связаны с Байкалом, автоматически вызывают заинтересованность. При этом на местном уровне – все то же самое. Местные власти, несмотря на ротацию в своих рядах, всегда хорошо решали наши проблемы. Основная масса людей старается на свой регион обратить внимание, тем более если это касается рыбовоспроизводства. Интерес стали проявлять и компании из других сфер. За свой счет выпускают рыбу, закупают рыбопосадочный материал. Для них это пиар, имидж, но главное — это плюс для природы и экологии. Мы сами приглашаем министров, представителей властей на выпуск рыбы для того, чтобы они поняли важность природоохранных мероприятий. Мы стараемся детей к этому процессу подключать с точки зрения образовательных моментов и просто обращения внимания к проблемам природы. Например, в 2016 году в Усольском районе, когда выпускали рыбу, приглашали учащихся сельских школ из отдаленных территорий. Оплачивали им автобус, чтобы ребята посмотрели и сами поучаствовали в этом процессе.
