IrkutskMedia, 10 ноября. Александр Бессонов — депутат Законодательного собрания Иркутской области, врач с многолетним стажем и главный инициатор развития паллиативной помощи в регионе. Корреспондент агентства поговорил с народным избранником о переменах в системе здравоохранения, роли цифровых технологий, кадровом голоде и том, как врачебный опыт помогает в политике.
— Александр Петрович, вы работаете депутатом не первый год. Если не ошибаюсь, с 1996 по 2000-е годы вы были депутатом городской думы. Расскажите, чем отличалась работа тогда и сейчас. Что запомнилось из тех лет, какие задачи перед вами стояли и что удалось сделать?
— Это было переломное время. Мы переходили от Советского Союза к Российской Федерации, и рушилась вся прежняя экономическая система. Заводы, которые раньше давали почти все налоговые поступления, закрывались один за другим. Их продукция оказалась невостребованной, предприятия не знали, как выживать. Рабочие оставались без зарплаты.
В 80-е годы каждый завод имел своё хозяйство — дома отдыха, профтехучилища, ведомственные поликлиники. А в 90-е всё это обрушилось.
Я часто повторяю: "Сломать табуретку можно за две минуты, а сделать новую — за много часов". Так вот, тогда мы пытались собрать новую систему из обломков старой.
Мы, депутаты, по сути, были "чрезвычайными управляющими". На первом месте стояли образование, здравоохранение, социальная защита. Надо было не допустить, чтобы всё это просто исчезло. Большая заслуга тогдашних мэров — Бориса Говорина и Владимира Якубовского — в том, что удалось сохранить выплату зарплат учителям, врачам, соцработникам, хотя брать деньги было буквально неоткуда.
Помню, даже аварийные службы приезжали и спрашивали: "А сколько вы нам заплатите, чтобы прочистить канализацию?" Не устраивает сумма — значит, никто не поедет. Мы решали всё в экстренном порядке, день за днём. Это было тяжёлое, но важное время.
За последующие десятилетия система постепенно выстраивалась заново. Появились муниципальные предприятия, вернулось понимание, что без участия государства невозможно наладить ни транспорт, ни медицину. Когда-то говорили: частники всё сделают сами. Но оказалось, что частные автобусы порой не соответствовали требованиям безопасности: цены росли, а город остался без устойчивого транспорта. Пришлось возвращаться к системному управлению.
То же и со здравоохранением. В Иркутске тогда не было ни одной типовой поликлиники. Многие располагались в приспособленных зданиях — бывших общежитиях или ведомственных помещениях. Областная больница, построенная в 1980 году, оставалась единственным современным объектом.
И только в последние годы, при поддержке губернатора Игоря Кобзева, началось активное строительство новых медучреждений: детская поликлиника №9, Ново-Ленинская детская, поликлиника медсанчасти ИАПО, сейчас готовятся к сдаче поликлиники №№ 10 и 15. Это уже совсем другой уровень.
И только в последние годы, при поддержке губернатора Игоря Кобзева, началось активное строительство новых медучреждений. Фото: Из личного архива Александра Бессонова
Здравоохранение стало высокотехнологичным: современное оборудование, компьютерная томография, ранняя диагностика. Главное сегодня — профилактика и сохранение жизни, а не только лечение.
Если говорить о 90-х, то, несмотря на кризис, мы всё же смогли многого достичь. В Иркутске тогда построили диагностический центр — он и по сей день закрывает большую часть потребностей города. В моём округе возвели новую школу на улице Госпитальная — ей уже 25 лет, и она по-прежнему работает.
Это были непростые годы, но именно тогда закладывалась основа современной системы, которую мы продолжаем развивать и сегодня.
— Я читала, что вы буквально зачинатель династии врачей. Можете рассказать, с чего началась ваша профессиональная деятельность? Почему вы решили стать врачом?
— Решение стать врачом пришло ко мне, наверное, ещё в десятом классе. У нас велась профориентация, мы ходили в музей медицинского института, и один талантливый преподаватель произвёл на меня сильное впечатление. Тогда я подумал: "Хочу поступить в медуниверситет". Хотя у меня была пятёрка по математике и физике, и моя учительница была уверена, что я выберу специальность, связанную с математикой, и пойду либо в госуниверситет, либо в политех. Она даже до слёз расстроилась, когда узнала, что я выбрал медицину.
Я сдал экзамены, но мне не хватило одного балла до поступления. Я ушёл в армию. По возвращению целенаправленно поступил в медуниверситет. Уже с третьего курса работал медбратом в хирургическом отделении, где впервые столкнулся больными онкологией четвёртой стадии. Это было очень тяжело: пациенты умирали, несмотря на обезболивание и уход. Тогда о политике и речи не шло. Я просто был студентом, который видел проблему паллиативных пациентов. И сейчас, много лет спустя, когда я являюсь не только действующим врачом, но и депутатом Заксобрания, я могу помочь.
Учиться было сложно. Преподаватели были классические. Строгие, требовательные, но при этом очень умные и доброжелательные. Например, зачет по акушерству ставился только после самостоятельного принятия родов, будучи ещё студентом, а не врачом.
Особенно сложно было работать в удалённых поселках. Часто ты единственный врач, рядом только фельдшер. Хорошо, если он грамотный и может подсказать, а иначе — всё сам. Единственное средство связи — телефон, который может находиться за 20 км от пункта, да и позвонить некому, спросить.
Как в анекдоте:
— Что ваш начальник кричит?
— По телефону разговаривает с поселком.
— А по телефону-то нельзя?
Вот так и было: ты должен знать всё, уметь оказать помощь при любой патологии и при этом не ошибиться. Хорошо, если фельдшер подскажет — многие проработали там по 20 лет и знали, как помочь.
— Вы не единственный депутат, который совмещает медицину и политику. Почему вы, будучи врачом, решили пойти на выборы в 1996 году? Что стало главным мотивом? И как вам удаётся совмещать две такие ответственные сферы — медицину и политику?
— Я родился и всю жизнь живу в Иркутске. Уезжать отсюда никогда не собирался. Хочу, чтобы наш город был комфортным и доступным, а люди — получали медицинскую помощь на современном уровне. Чтобы этого добиться, нужно, чтобы голос врачей был услышан. В 80-х нас часто успокаивали: "Здоровье — вещь хорошая, но не приоритет". Так вот, чтобы изменить отношение, нужно быть там, где принимаются решения.
Поэтому я и пошёл в депутаты. Тогда — на уровне города, сейчас — на уровне области. Моя врачебная практика помогает мне понимать реальные проблемы здравоохранения, а депутатский мандат — озвучивать их перед губернатором и правительством. Как главный внештатный специалист по паллиативной помощи я часто бываю в районах, вижу состояние больниц, знаю, где не хватает оборудования, где — кадров. Это даёт возможность говорить не абстрактно, а по существу.
Медицина и политика у меня тесно связаны. Одно направление помогает другому. Например, была выдвинута инициатива поддержки молодых специалистов. Депутаты Заксобрания Иркутской области увеличили выплаты врачам, учителям и работникам культуры, которые приезжают работать в сельские и малые населённые пункты, — до 100 тысяч рублей. Раньше молодые врачи приезжали, работали год-два, а потом уезжали: жилья нет, всё приходится снимать, зарплата уходит на аренду и еду. Сейчас у них появилась возможность закрепиться на местах.
Иркутская область — регион особый: огромная территория, низкая плотность населения. Когда в Москве рассуждают о "доступности медицины", приходится объяснять, что у нас между фельдшерскими пунктами не 15 км, как в центральной России, а все 150–200. Поэтому подход к здравоохранению здесь должен быть свой — региональный, выстроенный под наши реалии.
Главная задача здравоохранения — сохранить жизнь и оказать помощь как можно быстрее. В районах путь до больницы может занимать три-четыре часа, а иногда и больше. Это проблема, которую можно решать только через развитие технологий. За последние 20 лет медицина изменилась радикально — от стационарных телефонов до цифровых систем, которые теперь объединяют все данные пациента.
Если раньше человек терял сознание, а врачи не знали, что с ним, приходилось заново брать анализ, проводить обследование. Зачастую и сам пациент ничего сказать не мог, и тратилось драгоценное время. Теперь достаточно ввести паспортные данные в электронную базу — и сразу видно диагнозы, результаты анализов, назначенные препараты. Это экономит время и спасает жизни.
Современные лаборатории работают на автоматическом оборудовании, данные сразу попадают в амбулаторную карту. Не нужно заново сдавать анализы, как раньше. Конечно, техника требует обслуживания, но качество медицины от этого растёт в разы.
Сегодня развиваются и новые направления — телемедицина, дистанционные консультации, искусственный интеллект, который помогает врачам анализировать снимки КТ или МРТ. Для отдалённых районов это настоящая находка: фельдшер на месте делает исследование, а врач в областной больнице видит его результаты и даёт рекомендации. Всё это повышает точность и скорость диагностики.
Проблема лишь в инфраструктуре: где-то нет стабильного интернета, а в некоторых посёлках связь работает только в администрации. Но это вопрос времени — развитие технологий дойдёт и туда.
Есть и другая сторона — профилактика. Мы долгое время забывали заботиться о собственном здоровье. С 90-х годов отношение было примерно такое: "Зачем идти на диспансеризацию, вдруг что-то найдут". Только в последние 10–15 лет начали возвращать культуру профилактики.
Помню случай: знакомый позвонил и сказал — измерил давление, 160, что делать? Говорю: идти в поликлинику, обследоваться. А он: "Я же молодой, зачем таблетки?" Вот типичная история. А ведь любую болезнь можно остановить на ранней стадии.
Хронические заболевания — как сахарный диабет или гипертония — не исчезают, но ими можно управлять. Есть две стадии: компенсация, когда лекарства помогают, и декомпенсация, когда организм уже не справляется. Всё зависит от своевременности лечения.
Онкология, например, сегодня считается одним из самых излечимых заболеваний — если диагностировать вовремя. У нас был пациент 93 лет, которому за 26 лет до этого удалили опухоль желудка. Он прожил долгую жизнь и умер не от онкологии, а от другой болезни. Всё потому, что опухоль нашли рано, до метастаз. Это и есть суть медицины — вовремя увидеть и помочь.
— Сейчас вы снова депутат, только Законодательного собрания Иркутской области. Почему получился такой перерыв — более 20 лет между первым и нынешним сроком?
— После работы в городской думе я сосредоточился на медицине. В начале 2000-х появилось новое для России направление — паллиативная помощь. Первые документы по ней вышли ещё в 1991 году, но фактически эта сфера не существовала. Тогда считалось: если человека нельзя вылечить, о нём просто забывают, он остаётся на попечении семьи.
Я видел это лично — мой родственник умирал от онкологии дома, без поддержки врачей. Тогда я понял, насколько важно помогать людям в тяжёлых, порой безнадёжных ситуациях. Вместе с мэром Владимиром Якубовским мы начали обсуждать возможность создания отдельного отделения, и в итоге в Иркутске появилось первое в регионе паллиативное отделение на 40 коек — 30 для онкопациентов и десять для других.
Позже мы создали первую выездную бригаду — ещё до того, как паллиативная помощь была закреплена в законодательстве. Только в 2011 году она официально вошла в федеральный закон "Об охране здоровья граждан". То есть фактически отрасль начала развиваться всего 10–15 лет назад, а для медицины это очень короткий срок.
Сегодня в Иркутской области уже 365 коек паллиативной помощи и 14 выездных бригад. 10 лет назад была всего одна. Да, наши пациенты — "самые тяжёлые", но мы можем сделать их последние дни легче: снять боль, тошноту, одышку, вернуть чувство достоинства.