Автор научной статьи о происхождении коронавируса, создатель компании по генной терапии Youthereum Genetics Юрий Дейгин рассказал о предполагаемых истоках COVID-19 и деятельности группы DRASTIC по выяснению первопричины возникновения пандемии. В международной группе DRASTIC, объединившей расследователей истоков пандемии, сейчас состоит 25 человек. Об этом сообщает ИА IrkutskMedia со ссылкой на газету "Известия" (18+).
В группу исследователей входят специалисты из КНР, США, Италии, Австралии и других стран. Некоторые участники до сих пор не раскрыли своих имен. Основные факты, которые касаются лабораторной утечки, были добыты именно членами DRASTIC. Они установили, что в сентябре 2019 года Институт вирусологии в Ухане удалил базу геномов своих вирусов, что самый генетически близкий к SАRS-CoV-2 образец вируса был в коллекции Ши Чжэнли (директор института) начиная с 2013 года, а его геном был секвенирован еще в 2018-м. Они нашли две диссертации от 2013 и 2016 годов, в которых описывается похожая на COVID-19 болезнь, заразившая шахтеров в Юньнане в 2012 году. Юрий Дейгин поделился новыми гипотезами и перспективами дальнейшего расследования первопричины пандемии.
— На мировую арену вышла группа расследователей возникновения пандемии под названием DRASTIC. Вы в нее входите от России. Как образовалась эта группа?
— Когда я опубликовал свою статью на английском (речь о статье "Lab-Made? SARS-CoV-2 Genealogy Through the Lens of Gain-of-Function Research" — англоязычном варианте работы Юрия Дейгина "SARS нерукотворный? Генеалогия уханьского коронавируса" от 20 апреля 2020 года. — "Известия"), то параллельно запостил ее в Twitter, и там началось общение единомышленников. В течение месяца-другого собралась постоянная группа тех, кто постил что-то по теме происхождения SARS-CoV-2. В итоге мы сделали совместную чат-группу в Twitter. Закрытую. В какой-то момент Билли Бостиксон предложил назвать ее DRASTIC. Это ник одного из наших анонимов, мы до сих пор не знаем, кто это. У нас в группе и сейчас есть несколько анонимных участников. Всего в группе 25 человек.
— Все эти 25 человек — ученые?
— Нет. Исследователей, которые работают в каких-то научных организациях, университетах, институтах, наверное, человек пять-шесть. Остальных я бы назвал расследователями. Они умеют собирать пазлы, выискивать что-то в открытых данных. Это дата-майнеры, несколько программистов и специалисты, которые просто обладают хорошим логическим мышлением.
— Каковы достижения вашей группы?
— Все ключевые открытия последнего времени по странностям происхождения SARS-CoV-2 сделали расследователи нашей группы. Именно мы нашли две диссертации, которые подтвердили, что RaTG13 (самый близкий к SARS-CoV-2 образец коронавируса с совпадением 96,2%. — "Известия" писали о нем) получен из пещеры в Модзяне. Ее нашел член группы DRASTIC The Seeker. Он уже раскрыл некоторые детали своей биографии: живет в Индии, ему около 25 лет, он из Западной Бенгалии.
Мы открыли, что RaTG13 секвенировали в 2017 и 2018 годах, а не в 2020-м, как изначально дал понять Уханьский институт вирусологии. Еще одно открытие: мы заметили, что удалили внутреннюю базу данных Уханьской лаборатории. Мы расследовали, когда именно эта база данных ушла в офлайн, какой был паттерн ее использования в других годах.
— Что было в этой базе?
— По словам самой Ши Чжэнли (директор института вирусологии в Ухане. — "Известия"), у них там были тысячи неопубликованных геномов вирусов и их фрагментов. Это была их внутренняя база данных, которая была доступна для коллег из вирусологических лабораторий, ее можно было скачать. Но в определенный момент она стала недоступной для скачивания. Мы заметили это, когда посмотрели на историю правок описания этой базы данных. 30 декабря 2019 года, когда Ши Чжэнли вроде как возвращалась в Ухань поездом, поменяли описание этой базы, убрали какие-то ключевые слова про перескакивание вирусов с одних видов на другие, убрали упоминание каких-то векторов (метод доставки веществ в клетки. — "Известия"), попытались дистанцировать эту базу данных от потенциальных исследований, которые могли быть связаны с возникновением SARS-CoV-2. А потом мы заметили, что удалили и саму базу данных, и даже страницу с еt описанием. Доступа к ней больше нет.
— Так ее же в сентябре 2019 года удалили? Или позже?
— Как мы видим по серверным логам, с сентября был закрыт внешний доступ, но внутренний доступ к этой базе внутри Уханьского института вирусологии был буквально до февраля. Иногда на протяжении этого времени внешний доступ опять появлялся: в логах доступа между красными датами появляются зеленые "вспышки" на день-другой, например в декабре, но потом опять доступ пропадает.
— Лично вы на данный момент уверены, что вирус создали или доработали в лаборатории?
— Нет. Я до сих пор не исключаю природную гипотезу. Сегодня я считаю, что есть около 10% вероятности, что все это — случайность. Например, тайно привезли панголина на рынок, он заразил человека, а самого панголина уже съели. И лаборатория тут вообще ни при чем, просто это такое редкое совпадение, что вспышка произошла именно в Ухане, где располагается самая главная лаборатория по коронавирусам.
— А 90% — за лабораторную утечку?
— Да. 90% вероятности я отдаю различным сценариям лабораторной утечки. Тут сложно сказать, был ли это абсолютно природный образец вируса или он до утечки подвергался генной модификации или ускоренной эволюции в лаборатории, что мне видится более вероятным. Конечно, могли просто случайно привезти из очередной пещеры какой-то уже подходящий к человеку вирус и ничего с ним и не делали, а он взял и выпрыгнул. Но такой сценарий мне видится менее вероятным — слишком хорошо этот вирус адаптирован к нашим рецепторам и слишком плохо к летучим мышам.
— Так с чего же начинается история великой пандемии 2019–2021 (а может, и далее) годов?
— Если рассказывать это в виде саги, то надо сначала объяснить, кто такая Ши Чжэнли из Уханьского института вирусологии. Это "Бэтвумен" ("женщина — летучая мышь"), которая прославилась тем, что нашла ближайшего родственника первого SARS (эпидемия 2002–2003 годов. — "Известия"). В 2011 году в очередной пещере в Юньнане, недалеко от Цзининя, она нашла вирус Rs3367, который на 96% совпадает с первым SARS. Это был успех: статья в Nature в 2013 году, Ши Чжэнли стали приглашать на китайские аналоги TED Talks, где она рассказывала, как активно борется с потенциальными новыми пандемиями. Все это она делала в тесном сотрудничестве с EcoHealth Alliance. Несколько дней назад в Твиттере всплыла фотография, где Ши Чжэнли запечатлена еще молодой студенткой с ребятами из EcoHealth Alliance 20–30 лет назад. Они эти работы проводили уже много лет, пытаясь подготовиться к возможному перескоку очередного вируса на человека.
— В какой-то момент этот в целом безобидный вирус стал таким заразным, что проник в легкие сотрудника Уханьского института вирусологии или центра секвенирования?
— Думаю, так оно и было. Скорее всего, катализатором был именно фуриновый сайт, который в разы или на порядок снижает дозу, необходимую для заражения. Так как до этого считалось, что коронавирусы на человека плохо переходят, работали, скорее всего, в условиях BSL2 (второй уровень обеспечения безопасности лаборатории: маска + перчатки. — "Известия"), не сильно заморачиваясь с техникой безопасности.
Центр секвенирования — это параллельная версия. Ведь для работы требовалось постоянно секвенировать (читать геномы вирусов. — "Известия") образцы. Мы видим, что RaTG13, например, был секвенирован как минимум дважды: один раз в 2017 году, и один раз в 2018-м.
— С вашей точки зрения, когда Уханьский институт вирусологии обнаружил у себя заболевших?
— Если что-то и произошло, оно произошло в сентябре-ноябре 2019 года. Есть новые данные от ЦРУ, что три исследователя Уханьской лаборатории заболели с какими-то симптомами непонятного респираторного заболевания и обратились в больницу в ноябре. Вполне возможно, что первые заражения могли быть и в сентябре. Или стало понятно, что есть утечка. Тогда и удалили базу. Есть еще данные по биллингу мобильных телефонов, хотя не очень понятно, насколько ему можно доверять. Согласно им, в октябре на пару недель резко упало количество регистрируемых телефонов в этой лаборатории, которые до этого регистрировались каждый день.
— Что же было дальше, согласно вашей гипотезе?
— Допустим, заразился кто-то в лаборатории. Думаю, это рядовая история, такие заражения периодически случаются. Если это произошло, ты 14 дней сидишь на карантине, и если болезнь не развивается, возвращаешься в строй. Допустим, сотрудники вернулись на работу, на тот момент не подозревая, насколько это опасная утечка. И так продолжалось некоторое время. Ну а в начале декабря уже пошли первые пациенты в уханьских госпиталях, а 30 декабря Ши Чженли уже срочно вызвали обратно в Ухань с какой-то конференции в Пекине. Думаю, еще месяц-другой власти и местные специалисты надеялись, что всё обойдется, никто особо не пострадает, особенно за пределами Уханя. Поэтому, наверное, первой реакцией было всё отрицать. Нулевого пациента отследить сложно — различные вспышки всего чего угодно бывают, в Китае тем более. Потом, когда стали секвенировать геном вируса у заболевших в Китае, запахло жареным. На тот момент не было понятно, насколько это опасно, и надеялись на то, что обойдется одним Уханем. "Сейчас быстренько введем локдаун, всё это задавим, никуда это дальше не пойдет, зачем нам себя выставлять в плохом свете перед миром, признавать, что это утечка". Допустим, они рассуждали так. Ну а потом, когда ты себя уже в этот угол загнал, всё сложнее признаться, что, может, и правда "мы виноваты".
— С вашей точки зрения, можно ли будет когда-нибудь стопроцентно доказать, что события развивались именно так?
— Думаю, с большой долей вероятности скоро появятся более убедительные доказательства лабораторной утечки.
