Жаркий декабрь в Иркутске 1917 года: битва за Белый дом и бомбежка Госбанка

Бои 1917 года на улицах Иркутска начались 21 декабря (8 по старому стилю) и продолжались несколько дней. Военно-революционный комитет (ВРК), подконтрольный большевикам, попытался разоружить учащихся военно-учебных заведений, что вызвало их сопротивление, вылившееся в вооруженное столкновение, которое завершилось 30 декабря подписанием перемирия. Обе стороны активно использовали кроме стрелкового оружия артиллерию и бомбометы, что привело к многочисленным разрушениям и пожарам в городе. Воспоминания участников и очевидцев тех событий — материале ИА IrkutskMedia.

Описание тех кровавых дней, происходивших в городе, представлено не только в научной исторической литературе, но и в мемуарах участников столкновений и обычных горожан. Наиболее широкий пласт источников связан с большевистскими деятелями, которые сражались на улицах города, но в тоже время мы хотели бы обратить внимание, что эти воспоминания не лишены идеологической фабулы.

Рассказы юнкеров и офицеров, сражавшихся по другую сторону баррикад, представлены в меньшей степени и многие, являются библиографической редкостью. Мемуары жителей города, переживших декабрь 1917 года, также являются важным источником, который передает общую картину тех событий.

Наиболее ожесточенные бои развернулись в центре города, который к тому же обстреливался артиллерией, бившей по 1 и 2 школам прапорщиков и по близлежащим зданиям.

В Белом доме остался гарнизон красной гвардии и части руководящей верхушки местной партийной организации — всего около 150 человек. Осажденные красноармейцы не были готовы к долгой обороне Белого дома, подвоз боеприпасов, медикаментов и продовольствия большевики обеспечили с помощью "большевистского красного креста".

В городской летописи Нита Сергеевича Романова отмечено, что "30 ноября 1917 года в помещении бюро социал-демократов большевиков состоялось собрание сестер Красной гвардии". Эта организация была создана из опасений, что в ходе вооруженного столкновения большевикам не будет оказана медицинская помощь сестрами милосердия Российского красного креста.

Достаточно подробные воспоминания о создании "большевистского" или "рабочего" Красного креста оставила Марина Иннокентьевна Заболоцкая, одна из сестер этой организации: 

"По рекомендации Лебедева меня приняли в иркутскую партийную организацию большевиков. Это было в июле 1917 года. А уже в ноябре в Иркутске началось формирование отряда Красной гвардии, начальником которого был Сергей Лебедев. Зима в 1917 году была очень суровой. Морозы доходили до -40°С. Занятия отряда проходили в "Белом доме". Однажды Сергей Лебедев пришел на занятие с санитарной сумкой. Выстроив нас, он сказал:

— Нам нужно немедленно приступить к организации своего большевистского Красного креста. Мы не должны доверять своих раненых медицинскому персоналу, который целиком на стороне юнкеров. Поэтому я предлагаю кому-нибудь из вас взяться за организацию нашего пролетарского Красного креста. Мы заявили, что в Иркутске столько сестер милосердия, что они могут обслужить целый фронт, а не только нас, если будут бои. Никто из красногвардейцев не хотел брать санитарную сумку из рук Лебедева. Тогда он подошел к моей сестре Телечкиной-Сухорословой, молча взял из ее рук винтовку и дал санитарную сумку".

Следует отметить, что ожидания красных командиров не оправдались и медицинскую помощь в медучреждениях города получали как юнкера, так и красногвардейцы без исключения. Накануне декабря 1917 года еще не закончилась Первая мировая война, поэтому в Иркутске располагались лазареты, призванные обслуживать нужды военных. В Знаменском предместье имелся Иркутский военный госпиталь. Он стоял в стороне от активных военных действий и вполне мог взять на себя львиную долю пострадавших. Красный Крест построил рядом с 1-й школой прапорщиков лечебницу, которая находилась в оперативном управлении Яково-Александрийской общины сестер милосердия. 

В Иркутске имелось две общины сестер милосердия Российского общества Красного Креста. Одна из ни — Мариинская — располагалась в самом эпицентре событий на Дегтевской (ныне Российской) улице, другая — в стороне, на Котельниковской (Фурье). 

Как уже ранее было сказано, большевистский Красный крест в дни обороны Белого дома организовал подвоз боеприпасов, вывоз раненых, эвакуацию большевистских командиров и самое главное — обеспечивал связь между отрядами. Из воспоминаний Марины Иннокентьевны Заболоцкой, оказывавшей помощь раненым красноармейцам в Белом доме:

"Сначала поступали легко раненные. Но вот одному красногвардейцу раздробили кисть руки. Когда сняли пиджак, то оказалось, что все белье и руки у него в крови. Я взяла его за руку, и кость раздробленной руки отпала. От ужаса я потеряла сознание. (Надо сказать, что я с детства боялась крови и даже дома никогда не мыла сырого мяса). Открыв глаза, я увидела Шевцова, Рейзахера, Постышева, Фальковского и других товарищей, которые трясли меня, требуя скорее сделать раненому перевязку. Долго подшучивали надо мной товарищи после этого случая".

Из воспоминаний Марины Иннокентьевны известно, что медицинские препараты и бинты они получали из лазарета Красного креста, размещавшегося рядом с Институтом благородных девиц по улице Набережной Ангары (ныне в помещении лазарета размещается клиника мединститута). Среди сотрудниц лазарета были большевики и люди, симпатизировавшие им, они и обеспечивали передачу медикаментов.  

На третий день боев в штаб большевиков поступила информация о критическом положение защитников Белого дома. Тогда и было принято решение, чтобы под видом "санитарной летучки" (работы Красного креста), оказывать помощь осажденным. На низ саней положили ящики патронов, хлеб, перевязочный материал и медикаменты. Все это тщательно прикрыли сеном, а на сено для маскировки положили трупы.

Такой маневр большевики совершили около 5-6 раз, что всерьез оказывало психологическую и материальную помощь осажденным. На пятый день из окруженного Белого дома "санитарной летучкой" был вывезен Павел Петрович Постышев, что было обоснованно необходимостью его работы в штабе Красной гвардии.

Попытки красногвардейцев прорваться к Белому дому не помогли снять блокаду. На помощь защитникам в Глазковском предместье из солдат-добровольцев девятого Сибирского запасного полка был сформирован отряд, руководителем которого был Виктор Константинович Волков, он оставил следующие воспоминания:

"Наше несчастье заключалось в том, что, во-первых, мы оказались в плохой одежде, т.е. были в шинелях и ботинках, а мороз достигал до -40°С, при этом над р. Ангарой стоял сильный туман, так как река еще была не замерзшая, поэтому было сильное испарение. Это положение создавало исключительно трудные для нас условия, а наш противник сидел в домах, прилегающих к Белому дому, и беспощадно брал нас на мушку.

Стемнело, положение с нами, слабо одетыми, стало исключительно тяжелое. Часть наших бойцов стала выбывать из строя с обмороженными ногами, часть ранеными, а часть была нам бесполезной из-за того, что расстреляла свои патроны. Положение создалось для нас чрезвычайно неблагоприятное, мы оказались в тесном кольце: с одной стороны — Ангара, а с остальных трех — окружены противником.

Кроме того, отсутствие патронов и адский холод. Видя такое положение, из штаба было получено распоряжение: всех бойцов, находящихся около Белого дома, ввести в помещение Белого дома, оставив лишь пост у парадного подъезда, но вскоре пришлось отказаться и от этого поста, так как выставленных нами на пост товарищей противник, находящийся на очень близком расстоянии, снимал с одного выстрела.

Наше положение в этом каменном мешке — Белом доме — не улучшилось, а становилось все тяжелее и тяжелее. Патронов нет, холод тоже не меньше, нежели на дворе, т.к. не осталось ни одного стекла в рамах окон от пуль противника и взрывов их же бомбометаний и ручных гранат. На второй или третий день жрать стало нечего, так как тот запас продуктов, который был обнаружен в этом доме т. Шевцовым, был съеден за один присест".

Взять штурмом Белый дом и его защитников в заложники для юнкеров в преддверии заключения перемирия было стратегически важно, поскольку это позволяло "выторговать" для себя дополнительные преференции. На седьмой день юнкера пошли в решительную атаку, в результате которой Белый дом был взят. Из воспоминаний Марины Иннокентьевны Заболоцкой:

"В эту ночь атака юнкеров началась ураганным огнем из бомбометов и пулеметов. Было такое впечатление, что они пьяные. Ко мне беспрерывно стали поступать раненые. Мы все выбивались из сил.

На рассвете в подвал пришел Шевцов, посмотрел на часы — они показывали 6 часов 10 минут утра — и с горечью сказал: Кончаются патроны, после последнего выстрела мы будем сдаваться. Товарищи раненые, вы не бойтесь, сестра вас не оставит, всех увезут в госпиталь!  

В момент сдачи "Белого дома" юнкера увели 136 человек. За время боев 5 бойцов было убито и 43 ранено".

Точное количество погибших не известно, возможно, в воспоминаниях М. И. Заболоцкой эта цифра занижена. По своей значимости бои за Белый дом были не единственной горячей точкой на карте города, не менее серьезные бои происходили за контроль над зданием прогимназии Гайдук. 

Это место было ключевой точкой над понтонным мостом, связывающим левый и правый берег реки Ангары. Именно от этого здания красногвардейцы совершали попытки прорваться вдоль набережной к Белому дому. В предыдущей статье мы рассказывали о боях за это здание между отрядом красной гвардии из Канска и юнкерами, дополнить эту историю позволяют воспоминания Данилы Захаровича Бабича о вступление в бой черемховских рабочих против юнкеров:

"По распоряжению в то время нашего вождя т. Буйского выступили в защиту иркутских рабочих. Сказано и сделано. Не прошло и полчаса, как на Забитуйской ветке пыхтел паровоз с пустыми вагонами. Сели стар и млад, и поехали бить юнкеров. 

По приезду в Иркутск нас направили в Глазково, где стояли наши полки регулярные, там нам выдали винтовки и патроны и направили в город, в главный штаб. Не успели прибыть в штаб, где находились т. Шумяцкий и т. Лазо, уже поджидали нашего прибытия. Тут же сразу сформировали добровольный отряд, и пошли на выручку товарищей из Белого дома. Сколько раз наступали, но не тут-то было — юнкера засели везде в главных местах с пулеметами, а мы имели одни винтовки.

День ото дня со всех концов стали прибывать сводные люди, нас сменила с постов конская молодая рота, не успели развести по постам, как они все врассыпную, кто успел спасся, а остальные остались там навсегда, каким-то чудом один прибежал в главный штаб. Караул, спасайте, юнкера забрали все наши посты. Не успели мы и покурить, дает т. Шумяцкий распоряжение: во что бы то ни стало занять обратно. 

Нас пошло человек 30, подходим к указанному месту, где они нас раньше караулили. Я заметил, что-то, думаю, неладно. Вижу, как окружили юнкера, и скомандовали: "Стой". Наши товарищи бросились обратно, тут они дали два залпа и все кончено, осталось нас каким-то чудом двое. Товарищ мой Петро заранее упал в канаву тротуара, а я стал у ворот, меня защитила рама ворот.

Когда все кончилось, юнкера пошли проверить, всех ли побили, находят моего товарища Петра, потащили, ну, думаю,  хана и Петру. Я стою, дух затаил, не видят вокруг. Один волк заметил, спрашивает, кто здесь, отвечаю: "Свой". — "Да свой выходи", — взяли, повели куда нужно им было. Идем, откуда ни возьмись пьяная кавалькада казаков из отряда Красильникова. Спрашивает: "Кого ведете?" — Говорят: "Красных". Они стали и требовать свое распоряжение, но юнкера запротестовали, дошло дело до оружия, тем и кончилось, что нас спасли от пьяных казаков".

К значительным разрушениям и жертвам привели действия артиллерии, подконтрольной большевикам. В городе постоянно возникали пожары, артиллерийские снаряды, выпущенные по 2-ой школе прапорщиков, располагавшейся в здание мужской гимназии, попадали в здание отделения Государственного банка.

В этом здание находился караул из 30 человек и гражданские служащие этого банка с семьями. Артиллерийский и пулеметный обстрел происходил по одной простой причине — каждая сторона думала, что здание принадлежит противнику. После декабрьских боев в донесение управляющего банком Е.Х. Гадзяцкого вышестоящему руководству говорилось:

"Обстрел банка не прекращался ни на минуту. Он не ослабел даже после того, как из окон второго этажа был вывешен белый флаг с надписью "Банк горит". К вечеру 11 декабря весь караул перебрался в жилой корпус. При этом при перебежке был убит начальник караула, приданного от гарнизона (большевиков).

Главное здание банка горело в течение трех дней, причем пожар распространялся довольно медленно, что спасло помещение кладовой и находящийся под ней архив сберегательной кассы, а также комнату для караула. Также мало пострадала комната центральной почтово-телеграфной кассы, оказавшаяся вся залитой водою".

Ожесточенный огонь не прекратился даже после просьбы начальника караула от Красной гвардии. В ответе начальника ВРК Якова Давидовича Янсона говорилось, что стрельбу прекратить он не может, в связи с чем охрану высылать бесполезно. В результате все заложники тех событий в усадьбе банка были вынуждены ее покинуть, оставив на произвол судьбы все свое имущество. Вскоре после ухода людей загорелся и жилой корпус. Тушить его было некому, и он в ночь на 29 декабря выгорел дотла.

За время декабрьских боев в сиропитательный дом (сиротский приют) Елизаветы Медведниковой по утверждениям служащего Журавлева было отправлено порядка 400 артиллерийских снарядов, порядка 250 воспитанников скрывались в цокольном этаже.

Ненависть противоборствующих сторон не знала предела. После заключения перемирия часть юнкеров и офицеров отправились на восток, где вступили в Особый Маньчжурский отряд Забайкальского атамана Григория Михайловича Семенова и продолжила борьбу против большевиков. Гражданская война на восточных окраинах империи только начиналась.