Жизнь этому уголовному делу дали сразу несколько совпадений. Как известно, довольно продолжительное время Сибирь воспринималась не только как обширная территория и кладовая природных ресурсов, но и как место "ссылки по суду". Сейчас инцидент, произошедший в 1897 году на Усть-Кутском солеваренном заводе (месте работ ссыльно-каторжных поселенцев), пожалуй, отнесли бы к разряду производственных аварий. В 19 веке взрыв на государственном объекте – соляной варнице – расценили не иначе как саботаж со стороны отбывавших там наказание каторжников. И не миновать бы бедолагам солидной прибавки к уже имеющимся срокам, если бы в обстоятельствах дела не разобрался Иркутский окружной суд. Но обо всем по порядку. ИА IrkutskMedia представляет подробности резонансного дела, продолжая цикл публикаций, посвященных 80-летию Иркутского областного суда.
Прежде всего, несколько слов нужно сказать об Усть-Кутском казенном солеваренном заводе, где волею судеб оказались герои нашей истории. Соляные ключи в тех местах были открыты еще в 1639 году известным русским первопроходцем и исследователем Ерофеем Хабаровым, он же и основал первую варницу на территории современной Иркутской области, что было весьма кстати, ведь соль на восток России доставлялась из южных районов Приуралья и была очень дорогой. Создание солеваренного завода сняло проблему обеспечения региона солью: соли из вытекающего из ключей рассола вываривалось до 52 тысяч пудов ежегодно. Она продавалась не только на местах, но и отправлялась вниз по реке Лене в города Киренск, Олекминск и Якутск.
В музее соли Усть-Боровского солеваренного завода Пермского края сохранилось описание процесса соледобычи в 19 веке.
"Соляной раствор нужно было выкачать из-под земли – первоначально бурение скважин производилось вручную, впоследствии для добычи рассола стали применять насосы. По рассолоотводу жидкость поступала в ларь, связанный с варницей подземными трубами, по которым рассол выпускался непосредственно на чрены – специальные котлы или противни большого размера, предназначенные для варки", – говорилось в описании.
В то время каторгу на варницах в Усть-Куте отбывали участники польского восстания 1863 года. К каторжным работам на казенном солеваренном заводе в Усть-Куте были приговорены и фигуранты нашего уголовного дела о взрыве на соляной варнице. Уроженец Минской губернии, бывший крестьянин Иван Лавникович за подделку серебряной монеты и покушение на побег из тюрьмы был осужден Екатеринодарским судом к наказанию плетьми, лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы в Сибирь на 4 года. Отбывая наказание в селении Жемчуговское Орлинской волости Киренского округа Иркутской губернии, ссыльнопоселенец отлучился в Иркутск – город торговый, богатый и полный соблазнов, где и совершил кражу без взлома на сумму менее 300 рублей.
Приговором Иркутского городского полицейского управления, утвержденным Иркутским губернатором 27 февраля, определено: ссыльнопоселенца Орлинской волости Ивана Осипова Лавниковича, 55 лет, неграмотного, в Сибири под судом не бывшего и на месте причисления не пробывшего 10 лет, признать виновным в преступлениях, предусмотренных 61 и 441 ст. Устава о наказ. налаг. мировыми судьями, наказать розгами 50-ю ударами. Если по свидетельству врача он окажется способным перенести это наказание, в противном случае – по соразмерности сил, и отдать в работу на завод на 11 месяцев. Приговор Лавниковичу объявлен 7 марта 1897 года и телесное наказание приведено в исполнение того же числа.
Его напарник по работе на варнице солеваром стал тоже не по призванию. Призванием Николая Вертоградова было бродяжничество, за что 30-летний мужчина и был "препровожден в распоряжение Тюменского приказа о ссыльных для водворения в Восточную Сибирь". Во время сибирской ссылки Вертоградов вновь переступил черту закона. В приговоре Минусинского окружного полицейского управления, утвержденном Енисейским губернатором, указано, что "ссыльнопоселенца деревни Якуримской Устькутской волости Киренского округа Иркутской губернии Николая Григорьева Вертоградова, 30 лет, признавая виновным в неотбытии места причисления, в бродяжестве и в вооруженной краже со взломом у купца Ковригина разных товаров, по совокупности преступлений наказать плетьми 40 ударами и отдать в работы на завод".
Словом, герои нашей истории, конечно, не были ангелами во плоти, однако и злодеями-террористами, как их представили позже перед Иркутским окружным судом, они тоже не являлись. Трудились как весь работный люд, оказавшийся на солеваренном заводе: к моменту взрыва на варнице Лавникович отработал солеваром больше семи месяцев, Вертоградов – около четырех. В день взрыва 21 октября 1897 года Иван Лавникович и Николай Вертоградов работали на Надеждинской варнице кочегарами, как раз была их смена.
Когда прогремел взрыв, многие из заводчан даже не поняли, что собственно произошло. Кузнец Герасим Савин (судимый за нанесение смертельных ран на 1 год 11 месяцев ко временным заводским работам), услышав сильный стук, подумал, что "от мороза трескается земля": "Потом был еще один стук и взрыв такой силы, что встряс все помещение кузницы. Через стеклянные двери ее мы с товарищем моим Николаем увидели несколько разбитых стекол с левой стороны варницы, оттуда валил дым и пар". Чернорабочий Клеоник Лисин (отбывавший наказание за грабеж) пилил дрова во дворе завода саженей в стах от варницы: взрыв первоначально принял за гром. Из дверей варницы выходили гарь и дым, на значительное расстояние выбрасывались кирпичи и всякий сор.
Резонансное дело. Фото: Пресс-служба Иркутского областного суда
В тот же день управитель завода, горный инженер Александр Симонов уведомил о происшествии участкового земского заседателя, который, в свою очередь, поручил разобраться в обстоятельствах дела волостному старшине Назарову. Результатом его расследования стало письмо следующего содержания:
"Господину мировому судье второго участка Киренского округа в Усть-Кутском солеваренном заводе в Надеждинской варнице произошел взрыв, вследствие чего в правой топке разрушена передняя стенка, две ходораздельных стенки, между первым, вторым и третьим жаровыми ходами повреждена, а местами разрушена стенка, разделяющая топки, обрушен весь свод правой топки и выброшены наверх колесники. По свидетельству управителя завода, взрыв последовал от брошенного в топку динамитного заряда, также некоторого количества пороха…"
В акте, приложенном к письму, волостной старшина подробно описал повреждения варницы, при этом отметил, что "подозрений ни на кого управитель не имеет, о чем и подписан настоящий акт". Варница разрушена, процесс выварки соли встал на неопределенное время – по крайней мере до окончания ремонтных работ, что означает немалые убытки для казны, а виновные до сих пор не обнаружены… И завертелся маховик государственной машины. Спустя шесть дней, 28 октября 1897 года, мировой судья второго участка Киренского округа Иркутского окружного суда Андрей Гарбинский, "рассмотрев дознание о взрыве на варнице Усть-Кутского солеваренного завода и принимая во внимание, что деяние совершено в пределах участка и заключает в себе признаки преступления, подсудного общим судебным установлениям, на осн. 200, 289 и 2 п. 297 ст. уст. угол. суд., постановил: приступить к производству предварительного следствия по признакам преступления, предусмотренного 1616 ст. улож. о наказ.".
Стоит отметить, что следствие велось мировым судьей самым тщательным образом. Прежде всего, он произвел осмотр места происшествия в присутствии руководства завода и понятых. Из протокола осмотра места происшествия: "…Надеждинская варница находится посреди других построек Усть-Кутского солеваренного завода в некотором от них расстоянии, состоит она из главного корпуса длиной в 10 саженей, шириной в 7 2/3, высотой в 8 аршинов, прикрыта деревянной двускатной крышей".
В течение нескольких дней шел допрос свидетелей, которые указывали на вероятность взрыва на варнице от заряда динамита и возможность добыть взрывчатое вещество у рабочих с приисков: управитель завода, горный инженер Александр Симонов, 43 лет, православный, образование высшее, под судом не был: "21 октября с.г. утром сторож при конторе Иван Асташев сообщил мне, что прибегал кочегар с Надеждинской варницы Лавникович из ссыльнокаторжных, просил, чтобы я немедленно пришел на варницу. Накануне в этой варнице во время очистки чрена (котла) от пригоревших кусков соли Вертоградова от упавшей на раскаленную часть варницы кочки весом в несколько фунтов обрызгало горячим рассолом, при этом было нечто похожее на взрыв. Вертоградов остался невредим и благополучно вышел из чрена после его очистки. Предполагая, что произошло то же, я пошел на варницу. Там увидел произошедшие от взрыва разрушения: чрен, в котором варят соль, поднят от 1 до 2 вершков по всей своей длине с правой стороны от входной двери; правая топка разрушена вся; свод топки и передняя ее часть вокруг чугунной плиты разбиты и кирпичи раскиданы; 1,2 и 3 жаровые ходы и стенка к сушильным ларям разрушены, и в эти ходы выкинуты кирпичи, колосники правой топки; плинтус у пола и обшивка чрена сзади оторваны, а справа подняты на ту же высоту, что и сам чрен; две рамы с левой стороны и одна у трубы выкинуты из окон. Лари и находившаяся в них соль с обеих сторон покрыты пылью и сажей, равно как и стенки с правой стороны. В правой топке от сотрясения разрушился, но не упал свод и стенки прилегающей к ней топки".
Мещанин из Якутска, печник Дмитрий Бровкин, 38 лет, православный, малограмотный, не судимый, сторонам чужой: "Работал в бане у дома управителя завода, здание варницы оттуда не видно. Взрыв услышал и почувствовал по содроганиям земли, хотя баня находится на расстоянии 16-ти саженей от варницы. После происшествия управитель поручил мне исправить повреждения в печах от взрыва – кроме разбросанных дров и мусора я ничего не заметил. Работу свою я еще не окончил, когда мировой судья производил осмотр, видели, наверное, свежую работу мою – необгорелые кирпичи и глину влажную по сводам. Насколько мне известно, у золотоискателей, занимающихся на приисках бурлением камней, мерзлой почвы, весьма легко достать динамит. Когда я увидел повреждения на варнице, я стал думать, что весьма возможно, что взрыв был произведен при помощи динамита, а не пороха, которого бы для подобного взрыва потребовалось бы немалое количество".
Крестьянин Тобольской губернии Кондратий Васильев, 40 лет, православный, неграмотный, чернорабочий, под судом не был, сторонам чужой, по делу показываю: "Две недели назад мы с Лисиным пилили дрова. Потом я услышал взрыв. Из варницы клубился дым, гарь, летели камни на значительное расстояние. Недалеко от варницы в 5 саженях находились дрова, и я подумал, что стоящих рядом с ними людей могло бы убить. Из рабочих видел только Вертоградова – он выскочил весь в саже, не через дверь, а в окно, по направлению к управителю завода со словами "Слава Богу, спасся". Другой рабочий Лавникович до взрыва шел в контору, а когда возвращался в варницу, как раз произошел взрыв. На приисках бурильщикам легко достать динамит и украсть его".
Ссыльнопоселенец Григорий Сорочинский, 26 лет, солевар, судим Варшавским судом и сослан в Сибирь: "С мая служу солеваром в Усть-Кутском заводе, работал на Надеждинской варнице. 20 октября я пришел отбывать свою очередь, кроме меня на варнице работал татарин, ссыльнокаторжный Кайбагаров. В эту ночь ничего особенного не происходило – из чрена была незначительная течь. ...течь подобного рода бывает чуть ли не каждый день и никакой опасности собой не представляет… …присыпается обыкновенно солью и отнюдь не останавливает варки. Иногда течь разом проникает через чрен и капает на раскаленные кирпичи свода печи, иногда слышно шипенье и стук, напоминающий несильный выстрел. Кроме того, в чрене образуются кочки соли, твердые как камень, которые приходится отбивать железным ломом, при этом раздается звук, также похожий на выстрел. Я лично не слышал взрыва, узнал о нем лишь по рассказам. …полагаю, что взрыв не мог произойти ни от течи, ни от кочки, описанной выше мною. … взрывчатое вещество должно было находиться или на колосниках, или между дровами. Посторонних предметов, когда я по приказу управителя завода расчищал сор после взрыва, кроме сора и кирпичей, я не заметил".
Опрос свидетелей по второму кругу, впрочем, добавил новые краски и штрихи к картине происшествия: в дополнение к версии о взрыве в варнице от динамита, основанной опять же на свидетельских предположениях, появились первые и единственные подозреваемые – кочегары Иван Лавникович и Николай Вертоградов.
Сторож завода Иван Филимонов Осташев, 83 года, приговорен за убийство к 11 годам каторжных работ: "Надеждинская варница до взрыва не работала около недели, ее исправляли. Когда она была пущена в ход, управитель завода и я стали гораздо чаще прежнего посещать варницу, с целью проверить правильность варки соли, определить ее производительность и уменьшить кражи. Частые посещения варницы вообще не нравятся рабочим нашего завода, это заметно было, между прочим, в обращении Вертоградова и Лавниковича, в особенности сего последнего – на мои вопросы я получал неохотные ответы, приходилось иногда лично проверять количество рассола, так как толкового ответа мне добиться было трудно".
Супруга управителя завода Анна Симонова, 34 года: "Спустя несколько дней после взрыва на варнице в контору к мужу пришел Вертоградов, но его там не застал. На мой вопрос, чего ему нужно, сказал, что поскольку я самое приближенное лицо к управителю он хочет рассказать мне всю правду касательно взрыва на варнице. Вертоградов стал говорить, что работая с Лавниковичем на варнице, терпел его, но больше не в силах. На этом основании просил, чтобы его освободили от работы в обществе Лавниковича, который будто бы им командует, на него озлоблен и мстит ему за какие-то сплетни между каторжниками из-за воровства соли. …в то время когда Вертоградов говорил мне все это, он был немного выпившим. На мой вопрос, где Лавникович мог приобрести взрывчатое вещество, Вертоградов ответил, что подобного рода вещество весьма легко достать у приискателей".
Ссыльнопоселенец временно заводский Ольдберг Петрухин, 49 лет, судимый: "После взрыва я зашел в контору к управителю, там я застал жену его Симонову и Вертоградова, который говорил, что взрыв на варнице произошел вероятно от подкинутого между дров пороха, что сделал это вероятно Лавникович с целью убить его – Вертоградова".
Последним гвоздем, вбитым в основание обвинения каторжных рабочих Лавниковича и Вертоградова, стали новые показания управителя завода, инженера Симонова, прямо обозначившего виновников инцидента на варнице: "Лавникович шел извещать меня, когда еще взрыва не последовало, а других каких-либо побуждающих к этому обстоятельств не было. В варнице, кроме оставшегося Вертоградова, никого не было, ранее никто не заходил… Вертоградов по взрыву убежал в задний конец варницы, боясь выйти в дверь, и выпрыгнул через выбитое окно к трубе, имея поврежденным лишь лицо, закиданное горячей золой. Все эти данные указывают как будто на уговор Вертоградов с Лавниковичем. Последний пошел за мною вызвать меня на варницу, на которой произошел уже взрыв, а Вертоградов остался для производства взрыва, который запоздал, так как взрыв последовал по возвращении Лавниковича от меня. Чем вызваны такие действия рабочих – вредным делом выварки соли, что объясняют обстоятельства моего посещения варницы совместно со смотрителем завода Аксеновым. Течи в варнице в ночь до взрыва не было, и о ней мне никто не заявлял, несмотря на мои распоряжения немедленно требовать меня на варницу при самой малой течи".
Что побудило инженера Симонова изменить первоначальные показания, да еще прибегнуть к помощи жены и свидетеля-ссыльнопоселенца, представить себе несложно. Разрушение варницы повлекла за собой убытки для государственной казны. Кто понесет за это ответственность? Если взрыв произошел по причине технологической неисправности, виновным за недосмотр, скорее всего, будет он, горный инженер, назначенный управителем завода, что подразумевает под собой как минимум отставку и пятно на профессиональной репутации. Гораздо проще, как говорится, "перевести стрелки" на кого-либо из рабочих-каторжников, отбывавших на заводе срок, тем более, что и кандидаты налицо – Лавникович и Вертоградов, дежурившие в то злополучное утро кочегарами. Конечно, все это лишь наши умозаключения, не подкрепленные доказательствами, но логика, согласитесь, в них есть. Допрос обвиняемых, однако, не привел к положительному результату – кочегары наотрез отрицали свою вину.
Резонансное дело. Фото: Пресс-служба Иркутского областного суда
Из протокола допроса обвиняемого Ивана Лавниковича 1 декабря 1897 года: "Виновным себя не признаю. Не уточню, какого числа, месяца и года, я, Иван Лавникович, был наряжен кочегаром в Надеждинскую варницу Усть-Кутского солеваренного завода. Около шести часов мы сменили работавших там Кайбагарова и Сорочинского. Когда мы принимали варницу, в чрене имелась течь, от которой, пожалуй, впоследствии и произошел взрыв. По поручению Вертоградова, о течи, которая стала усиливаться к полудню, я побежал доложить управителю в контору. Говорил, что было на варнице хуже вчерашнего. Накануне из чрена тоже имелась течь, которую исправляли, засыпая мелким "тарьем" – обгорелой солью. Доложив о течи, я немедленно отправился обратно к варнице и, не доходя до нее, услышал сильный стук. Мне показалось, что кто-то выстрелил. И, лишь заметив дым и кого-то выскакивающего из варницы, я догадался, что в варнице произошел взрыв. Когда я уходил, в варнице оставил Вертоградова – он осматривал место, из которого происходила течь в чрене, – из него довольно сильно тек рассол. Когда я подошел к варнице после взрыва, в ней было темно от пыли и копоти. Я направился было осмотреть варницу, к которой подошел и управитель завода. В это время подошел Вертоградов, он появился из-за правой стороны варницы от входа, как будто вскочил из варницы в правое окно. Со времени принятия мною и Вертоградовым варницы в день взрыва может быть на варницу кто-нибудь заходил, но я не знаю, кто именно, может быть, кто-нибудь из рабочих, везущих дрова для варницы. Я состою седьмой месяц в заводе и видел течи, при которых случались взрывы, но такой как последний, о котором идет речь, мне слышать не приходилось".
Солидарен с коллегой и Николай Вертоградов: "В тот день в пять утра мы с Лавниковичем приняли варницу от Сорочинского и Кайбагарова, которые провели ночь на варнице, исполняя свою очередь быть кочегарами. При приеме нами варницы в чрене имелась незначительная течь, которая постепенно стала увеличиваться. Часов около восьми-девяти я зашел в самый чрен, чтобы как-нибудь отыскать место, из которого происходила течь, желая засыпать ее "тарьем". Лавниковичу я поручил смотреть через печь под чрен и говорить мне, хорошо ли я засыпаю течь, уменьшается ли она. Заметив, что течь не уничтожается, я поручил Лавниковичу отправиться к управителю завода и доложить обо всем. Я же остался на варнице, вышел из чрена и подошел к правой печи. В это время произошел сильный взрыв, из печи полетели осколки кирпичей, дым и пар. С головы моей сорвало шапку, а меня всего обдало сажей, пеплом с паром, обожгло лицо, грудь и правую руку. Я бессознательно пустился бежать по проходу между чреном и ларями для соли, заметив, что окна вылетели, выскочил в окно. В этот день на варнице с самого утра кроме Лавниковича никого не было, никто к нам не приходил. Никакого взрывчатого вещества мы в печь варницы не подкладывали, да это и не правдоподобно, так как нам тогда пришлось бы рисковать жизнью".
Голос разума, равно как и голоса обвиняемых, утонули в ворохе бумаг – показаниях свидетелей, актах, протоколах. Официальные власти, в том числе мировой судья, им не только не верили, но и предполагали, что обвиняемые могут скрыться. Из постановления мирового судьи Гарбинского, вынесенного 1 декабря: "Соображая силу представляющих против них улик и силу угрожающей им ответственности при обвинении по 1616 ст. ул. о нак. (лишение всех прав и каторжные работы), приняв во внимание их прежние судимости, возможность скрыться с завода, где они отбывают наказание, – крайне плохо характеризуемого, расположенного среди леса у берега реки, не окруженного оградою, полное отсутствие имущественного обеспечения, постановил: руководствуясь 413, 419, 420 и 421 ст. уст. угол. суд. для пресечения обвиняемым Лавниковичу и Вертоградову способов уклоняться от суда и следствия заключить их на основании 6 п. 416 ст. уст. угол. суд. в Киренский тюремный замок".
Прошло девять месяцев. За это время уголовное дело побывало у товарища прокурора Иркутского окружного суда, который его вернул мировому судье, указав на отсутствие в деле экспертизы о причине взрыва на варнице: "Рассмотрев дело о взрыве варницы в Усть-Кутском солеваренном заводе, я усмотрел, что, по мнению управителя завода, горного инженера Симонова взрыв печи произошел от подброшенного динамитного заряда; по объяснению же обвиняемых причину взрыва следует искать в неисправности чрена (котла) и просачивании рассола на раскаленный слой печи. Принятие того или иного мнения значительно влияет на направление дела; выбор же между ними может быть сделан только после выслушивания специалиста по действию взрывчатых веществ; горный инженер Симонов не может быть признан экспертом, так как он является потерпевшим от преступления лицом и опрошен в качестве свидетеля (691 ст. уст. угол. суд.). На основании 512 ст. уст. угол. суд., возвращая при этом дело о взрыве на варнице Усть-Кутского солеваренного завода, предлагаю дополнить произведение следствия следующим: просить Иркутское горное управление указать эксперта-специалиста по взрывчатым веществам; допросить через подлежащего судью указанное лицо с соблюдением 325 ст. уст. угол. суд., предъявить ему протокол осмотра и показания свидетелей о причинах взрыва, возникшего на варнице; дополнить следствие всем тем, что по ходу его окажется нужным. Арестанты перечислены за Вами".
Иркутским горным управлением в качестве экспертов были предложены два специалиста в области горного дела и взрывчатых веществ: окружной инженер Ленского горного округа Роман Левицкий и чиновник особых поручений, горный инженер Николай Огильви. Последний и был допрошен в качестве эксперта по нашему делу в феврале 1898 года: "Осмотрев лично 8 февраля Надеждинскую варницу, на которой произошел взрыв, я не смог на основании этого осмотра прийти к никакому заключению, так как варница эта была в это время уже исправлена; на основании же протоколов осмотра и протоколов допроса свидетелей я прихожу к выводу, что повреждения, причиненные варнице, могли произойти только от взрывчатого вещества и скорее от подброшенного в правую топку динамитного патрона".
И снова бумаги перевесили здравый смысл, делу был дан последующий ход, готовилось обвинительное заключение. Между тем Лавникович и Вертоградов, находясь в тюрьме, не теряли надежды на справедливый суд. Из арестантского прошения содержащихся под стражей в Киренском тюремном замке Вертоградова и Лавниковича мировому судье второго участка Киренского округа: "Дело по обвинению нас по 1616 ст. улож. о наказ. с 1 декабря 1897 года находится в производстве, по сие время не имеем никаких сведений о положении его, вследствие чего мы вынуждены просить почтить нас уведомлением, почему такое долгое время наше дело не принимает надлежащий ход. 9 февраля 1898 года за себя и Ивана Лавниковича расписался Николай Вертоградов".
Через полтора месяца после этого обращения, 26 марта 1898 года, товарищем прокурора Иркутского окружного суда Евгением Семеновым был составлен следующий обвинительный акт: "21 октября 1897 года в Усть-Кутском солеваренном заводе Киренского округа в Надеждинской варнице, где работали ссыльнокаторжный Иван Лавникович и временно заводской рабочий Николай Вертоградов, в одной из печей под чреном произошел взрыв, которым разрушило своды печи, повредило чрен и выбило стекла в окнах варницы. Управитель завода горный инженер Симонов, осмотрев повреждения, пришел к выводу, что взрыв произошел от намеренно подложенного в топку печи динамитного патрона. К тому заключению пришел инженер Огильви, осматривавший варницу 8 февраля 1898 года. Управитель завода подозрение в совершении взрыва высказал на рабочих завода Лавниковича и Вертоградова, которые одни были перед взрывом на варнице. Основывая свои подозрения на том, что Лавникович пришел к нему заявить о взрыве еще до взрыва, Вертоградов же остался невредим, динамит они могли легко достать у проходящих через село Усть-Кутское приисковых рабочих, причиной, побудившей их взорвать варницу, было недовольство тяжелой работой и желание избавиться от нее. Предположение инженера Симонова подтвердили свидетели Иван Асташев, Герасим Савин, Дмитрий Бровкин, Клеоник Лисин, Кондратий Васильев, Григорий Сорочинский, Гавриил Аксенов, Иловой Кайбагаров, Николай Разсушин, Анна Симонова. Привлеченные в качестве обвиняемых Иван Лавникович и Николай Григорьев Вертоградов виновными себя не признали и показали, что взрыв произошел от просачивания из чрена соляного раствора на раскаленный свод печи. Из копий статейных списков видно, что Лавникович и Вертоградов по приговорам судебных мест лишены всех прав состояния и отбывают работы на Усть-Кутском заводе. На основании изложенного ссыльнокаторжный Иван Лавникович и временно заводской рабочий Николай Вертоградов обвиняются в том, что 21 октября 1897 года в Усть-Кутском солеваренном заводе умышленно с целью повреждения соляной варницы подложили в одну из печей динамитный патрон, от которого произошел взрыв, разрушивший печь и повредивший солеваренный бак и варницу, то есть в преступлении, предусмотренном 1616 ст. Улож. Вследствие этого ссыльнокаторжный Иван Осипов Лавникович и временно заводской рабочий Николай Григорьев Вертоградов подлежат суду Иркутского окружного суда".
Уголовное дело вместе с обвинительным актом 30 апреля было заслушано на распорядительном заседании Иркутского окружного суда по уголовному отделению по докладу члена суда Всеволода Попова. Руководствуясь 547 статьей Устава уголовного судопроизводства, суд определил: "Дать настоящему делу дальнейшее направление в установленном в законе порядке, собрав справки о судимости обвиняемых в Иркутский окружной суд".
31 августа 1898 года в Усть-Куте состоялось выездное заседание Иркутского окружного суда, которым была поставлена точка в уголовном деле о взрыве на Надеждинской варнице Усть-Кутского солеваренного завода. Судебное заседание продолжалось всего два часа, но этого времени членам суда хватило, чтобы понять, что представшие перед лицом Фемиды Иван Лавникович и Николай Вертоградов не виновны. Хронология судебного заседания, детально отраженная в протоколе, представляет собой наглядный образец судебного разбирательства по уголовному делу в Российской империи конца 19 столетия, имеющего определенные отличия от современных процессуальных норм. В помещение, где проходило судебное заседание, подсудимых ввели под охраной конвойной стражи. Как указано в протоколе, защитника у подсудимых не было. Дело по соглашению всех присутствующих решено было слушать в отсутствие не явившихся свидетелей со стороны обвинения.
Председательствующий, член Иркутского окружного суда Григорий Вельсовский, в прошлом выпускник юридического факультета Харьковского университета, юрист высокой квалификации с большим практическим опытом зачитал обвинительный акт и вкратце изложил сущность обвинения. На его вопрос подсудимым "Признают ли они себя виновными?" Лавникович и Вертоградов ответили отрицательно.
Судебное следствие, начатое с допроса свидетелей, преподнесло очередные сюрпризы. Первым был вызван инженер Симонов, речь которого основывалась на прежних его показаниях об отсутствии течи на варнице ранее, приходе Лавниковича в контору, предположениях о взрыве из-за заряда динамита. Однако управитель завода уже не спешил так рьяно обвинять подсудимых в совершении вменяемого им преступления, оговорившись, что "поскольку работали на варнице они – подозрение пало на них, но ранее за ними дурного не замечалось".
Подсудимые на это показали, что "взрыв", по их мнению, "произошел от течи рассола, динамита им было никак не достать, ведь отлучка с завода им не разрешается, о существовании динамита они не имеют понятия". Далее были зачитаны приведенные выше показания эксперта – отсутствовавшего на суде инженера Огильви.
Допрошенный сторож Асташев придерживался взятой ранее линии поведения, сообщив о приход Лавниковича в контору завода за некоторое время до взрыва. Лавникович и Вертоградов в свою очередь настаивали на том, что "заметили течь рассола на раскаленную поверхность варницы еще накануне во время своей работы, произведя насколько возможно исправления бака, сдали дежурство на ночь другим кочегарам. Утром 21 октября, заступив на дежурство, узнали у своих предшественников, что течь шла всю ночь и продолжает усиливаться, поэтому Вертоградов полез в бак для его заделки, а Лавникович согласно распоряжению управителя завода о сообщении ему о всякой неисправности в варнице, подбросив дров, пошел в контору. Ввиду скорого окончания срока работ: у Лавниковича – через два месяца, у Вертоградова – через полтора, умышленно произвести взрыв у них никакой цели, а равно желания не было".
Затем по одному были допрошены явившиеся в суд свидетели: Герасим Савин, который до и во время взрыва работал на кузнице, видел Лавниковича, шедшего от варницы по направлению к конторе завода, взрыв принял за треск замерзшей земли; Григорий Сорочинский, работавший на варнице кочегаром в ночь накануне взрыва и показавший, что из бака всю ночь шла течь; Никита Пестриков, бывший ранее солеваром на заводе, подтвердил, что взрывы случались и раньше, но не такой силы; фельдшер Николай Разсушин, пояснивший, что после взрыва Вертоградов пришел к нему для оказания медицинской помощи – у него было обожжено лицо, и он (Разсушин) дал ему мазь.
Неожиданно для всех присутствующих в зале судебного заседания и, прежде всего, для подсудимых Лавниковича и Вертоградова прокурор отказался от допроса свидетелей со стороны обвинения Клеоника Лисина, Кондрата Васильева, Гаврилы Аксенова, Иловоя Кайбагарова и от прочтения ранее данных ими показаний.
Как следует из материалов дела, "ввиду сказанного заявления суд, находя, что показания свидетелей, от которых отказались стороны, новых данных для раскрытия этого дела не представят, постановил: дальнейших допросов свидетелей не производить. На вопрос председательствующего стороны пополнить судебное следствие более не пожелали".
На этом председательствующий, член Иркутского окружного суда Вельсовский объявил судебное следствие оконченным и приступил к заключительным прениям, предоставив слово товарищу прокурора. Евгений Семенов, словно решив в этот день преподносить суду одни сюрпризы и удивлять собравшуюся в зале публику, поддержал обвинение только в отношении Лавниковича, полагая назначить ему наказание по 1616 ст. Уложения о наказаниях, от обвинения же подсудимого Вертоградова отказался. В своем последнем слове подсудимый Иван Лавникович, обращаясь к суду, в очередной раз подчеркнул, что у него не было причин совершать взрыв на варнице, ведь время его работы на заводе подходило к концу; Николай Вертоградов, отчаявшись, просил суд об оправдании. Председательствующий по делу объявил прения сторон прекращенными. Суд приступил к постановке вопроса о виновности подсудимых и их наказании. Проект вопросов был прочитан вслух, стороны против него не возражали.
Ивана Лавниковича и Николая Вертоградова освободили из-под стражи в зале суда. Оправдательный приговор в окончательной форме был объявлен 2 сентября 1898 года. Правда взяла верх над кривдой, и не важно, что прошло девять месяцев после взрыва, часть из которых кочегары Усть-Кутского солеваренного завода Лавникович и Вертоградов провели в заточении в Киренском тюремном замке, важно другое: на примере отдельного уголовного дела мы доказали, что основная цель судебной реформы – дать народу (вне зависимости от чинов, звания и сословия) правый и равный для всех суд – даже в отдаленной части Российской империи, в Сибири, была достигнута.
