Унификация, которая происходит в современном российском здравоохранении, убивает его. Поэтому пациент получал больше и полноценнее помощь "вчера", а не "сегодня", считает председатель комитета по здравоохранению и социальной политике Законодательного собрания Иркутской области Александр Гаськов. Депутат областного парламента отметил, что сегодня ситуация в здравоохранении региона далека от идеальной, поскольку нельзя без негативных последствий механически заниматься реформированием. Парламентарий считает, что одной из ошибок стала оторванность медицины от муниципалитетов, после того как больницы передали в область. Александр Гаськов в интервью корр. ИА IrkutskMedia рассказал о том, с какой целью он пошел в Заксобрание, какую роль играют "маленькие" фракции в ЗС и что послужило причиной его выхода из "Справедливой России".
— Александр Юрьевич, в Иркутской области вы значимая политическая фигура. Дважды были депутатом Законодательного собрания, имеете серьезное влияние на братской земле. Когда вы для себя решили, что вам нужно заниматься политикой? С какой мыслью пришли этому?
— Пришел я к этому давно, где-то в 1995 году. До этого, с 1986 года был членом КПСС и искренне верил в партию. Но когда случился государственный переворот, стало понятно, что прежней жизни не будет. Спустя время, в том самом 1995-м, я стал главврачом Братской городской больницы №2. В 1996 году у нас были выборы в Гордуму, и два моих зама стали депутатами. Всего было 13 депутатов. Тогда уже понимал, что если они будут в Гордуме, то городская больница №2 сможет получить из бюджета средства на ремонт.
До того как я стал главврачом, меня интересовала лишь моя работа: проводил операции, учиться ездил. Я хирург. Для рядового врача заниматься политикой – это неправильно, это прерогатива главврачей. Главврач занимается экономикой и выстраиванием внешних связей, поэтому он уже заинтересован в том, чтобы выбить какие-то средства для своей больницы. Вот тогда я и понял необходимость в политических связях.
Я всегда говорю, что те, кто поработал главврачом больниц, могут занимать любую должность. Они понимают и социальные проблемы, и экономику, и выстраивание коммуникаций между органами власти. Ты постоянно находишься в контакте с людьми. Причем, когда я работал главврачом, у нас существовали специальные рейтинги. Например, если больница первой категории, то по ОМС идет более высокий тариф. А что это такое? Это другое более современное оборудование, другая оплата услуг.
— Когда было легче главным врачам решать проблемы своей больницы, добиваться чего-то – тогда или сейчас? Пациент выиграл сегодня или вчера?
— Я считаю, что пациент выиграл вчера. Укомплектованность больницы была 100%. Сама система здравоохранения была другая. Особенно, что касалось распределения: окончил институт и на три года поехал в какую-то больницу региона по распределению. Другой была и система образования, повышения квалификации. В свое время меня направили в Казань на четыре месяца, где я отучился на уролога. Когда я приехал с учебы, сразу вышел на прием в поликлинику, и пациент даже не заметил, что другой уролог его лечит. Не было проблемы нехватки кадров. Что мы имеем сегодня? Разговаривал с главврачом Иркутской горбольницы №1 Иваном Крывовязым. У него из восьми урологов остались двое.
Сегодня в Приангарье дефицит узких специалистов составляет около 30%. Изучаю бюджет региона – 35 млн рублей выделяется на санавиацию. Удаленные от областного центра больницы часто направляют пациентов санавиацией в Иркутск. Если в свое время мы переводили санавиацией из Братска пациента в область – это было ЧП. Сейчас такая ситуация, в том числе, складывается из-за изменений в законодательстве, которые оторвали муниципалитеты от здравоохранения. Перевели все больницы на региональный уровень. Поэтому я и вышел с инициативой вернуть часть полномочий по оказанию первичной медицинской помощи муниципалитетам. Я не говорю о помощи специализированной.
— Почему не передают в муниципалитеты?
— Губернатору отчитывается министр, что все в порядке, все довольны. Но у нас в здравоохранении много проблем. Те же ФАПы. Можно объявить, что у нас ФАПы построены, но кто в них работать будет? В некоторых нет ни фельдшера, ни среднего медперсонала. Медики в школах сидят на одной ставке, у них нет возможности совмещать. И кто пойдет вместо 50 тысяч рублей, которые они получают в больнице, на 25 тысяч рублей, которые им предложат в школе? Некоторые населенные пункты вовсе остались без медицинской помощи.
— Какие шаги может предпринять область? Есть ли возможность что-то делать?
— Региональный минздрав должен четко понимать свою структуру. В первую очередь, это первичная медицинская помощь: ФАПы, амбулатории, участковые поликлиники. Это должно быть заботой министра. Не только заниматься реорганизацией и объединением психдиспансеров, чтобы отчитаться. А знать – где, кому, чего не хватает и что с этим делать. Уверен, одна из ближайших задач – возвращение "первички" (первичной медицинской помощи — прим.ред.) в муниципалитеты. Раньше все жители понимали, что вопросы здравоохранения – это к мэру, депутатам, они должны были решать. Сейчас здравоохранение им не подчиняется ни в каком виде. Теперь весь контроль у министра, а до него попробуй доберись.
— Каким образом тогда строится рабочее взаимодействие с Минздравом?
— Могу сказать одно — министр старается работать сам, без депутатов. В отличие от министра социального развития. С министром Владимиром Родионовым мы многие вопросы решаем при личных встречах, причем, еще до сессии и комитетов. С господином Ярошенко все гораздо сложнее. На заседания комитетов он обычно отправляет своих замов.
— Интересно поговорить о нашем Закособрании. На ваш взгляд, "политический вес" ЗС в жизни региона возрос или снизился?
— Нынешняя ситуация лучше, чем была. При монополии любой партии развитие всегда идет хуже. Сегодня в Законодательном собрании Иркутской области нормальная рабочая ситуация, я бы сказал, близкая к европейским параметрам. Есть губернатор-коммунист, при этом в представительном органе нет монополии ни одной партии. И в такой ситуации мнение каждого депутата имеет вес. Поэтому депутатам приходится доказывать и объяснять законопроекты, которые необходимо принять. Я считаю, что сегодня "вес" Заксобрания действительно возрос, а его "голос" звучит. Думаю, население, журналисты точно знают многих депутатов.
— Но сейчас сложнее проводить какие-то инициативы. Нужны усилия, чтобы убедить коллег.
— Мой голос зависит от того, с кем я в коалиции. Как бы мне ни хотелось. В нашем комитете шесть человек: трое – от КПРФ, двое – ЕР и один – беспартийный. Даже если идет установка от КПРФ снять законопроект, то трое на трое и через комитет не проходит снятие. Так было по строительству тубдиспансера на Синюшиной горе. Вообще стратегически работа ЗС выстроена по принципу: "Я поддержу вас по тому-то вопросу, но вы меня поддержите по этому вопросу". Как бы ни хотели маленькие фракции (СР, ГП, ЛДПР), политику определяют ЕР и КПРФ.
— Вы, кажется, не цепляетесь за дальнейшую политическую карьеру. Другие приоритеты?
— Текущее время я хочу максимально использовать для работы с законами, разобраться с пластом недоделок в социальной политике области, который не решался много лет. Уполномоченный по правам ребенка в Иркутской области Светлана Семенова говорит, не верила, что будет принят закон, который доведет пособие детям под опекой до величины прожиточного минимума. Этот вопрос много лет не решался.
Мы с помощниками сделали таблицу, куда вносим подготовленные и принятые социальные законопроекты. Более 20 законопроектов мы смогли отработать только за один год. Не факт, что все законы пройдут, но будем к этому стремиться. Занимаемся решением социальных проблем: пенсионеров, детей, инвалидов, заключенных. Проблема последней категорией граждан особенно сильна в России, та же транспортировка инвалидов самолетом. Мы перед собой поставили задачу сконцентрироваться именно на этом.
А в политике должны быть больше молодых, я стараюсь передать свой опыт коллегам Артему Лобкову, Ивану Крывовязому и другим.
